Неточные совпадения
В Москве
общество называлось «Памяти Вл. Соловьева».
Князь Чебылкин. А! в порядке! Ну, это хорошо! порядок во всяком устроенном
обществе главное; потому-то такие
общества и
называются благоустроенными… (Вздыхает. Подходя к Хоробиткиной.) Ну, сударыня, что вам угодно?
Забиякин (не слушая его). А знаете ли, что по-ихнему дело
называется? продать связку-другую баранков, надуть при этом на копейку — вот это дело-с!.. Принадлежа к высшему классу
общества, знаете, даже как-то совестно за них, совестно за отечество.
— Посвятив мою энергию на изучение вопроса о социальном устройстве будущего
общества, которым заменится настоящее, я пришел к убеждению, что все созидатели социальных систем, с древнейших времен до нашего 187… года, были мечтатели, сказочники, глупцы, противоречившие себе, ничего ровно не понимавшие в естественной науке и в том странном животном, которое
называется человеком.
«Но, — скажут на это, — всегда во всех
обществах большинство людей: все дети, все поглощаемые трудом детоношения, рождения и кормления женщины, все огромные массы рабочего народа, поставленные в необходимость напряженной и неустанной физической работы, все от природы слабые духом, все люди ненормальные, с ослабленной духовной деятельностью вследствие отравления никотином, алкоголем и опиумом или других причин, — все эти люди всегда находятся в том положении, что, не имея возможности мыслить самостоятельно, подчиняются или тем людям, которые стоят на более высокой степени разумного сознания, или преданиям семейным или государственным, тому, что
называется общественным мнением, и в этом подчинении нет ничего неестественного и противоречивого».
Оленин был юноша, нигде не кончивший курса, нигде не служивший (только числившийся в каком-то присутственном месте), промотавший половину своего состояния и до двадцати четырех лет не избравший еще себе никакой карьеры и никогда ничего не делавший. Он был то, чтò
называется «молодой человек» в московском
обществе.
Это
общество жило в Париже очень рассеянно, все члены его в насмешку
назывались «Tawianczykami» от имени того же известного мистика Тавянского, которого они считались последователями.
Вы, ваше превосходительство, в
обществе человек, что
называется, обходительный; но когда в кабинете с глазу на глаз с вами молодой человек стоит навытяжку и, униженно поддакивая, после каждого слова говорит «ваше превосходительство», у вас по всем членам разливается блаженство.
Давно еще, когда он был на первом курсе университета и покучивал еще, до знакомства с Вернером и вступления в
общество, он называл себя хвастливо и жалко «Васькой Кашириным» — теперь почему-то захотелось
назваться так же. Но мертво и неотзывчиво прозвучали слова...
Он захотел познакомить меня с Николаем Михайловичем Шатровым, который был тогда в славе — и в светском
обществе и в кругу московских литераторов — за стихотворение свое «Мысли россиянина при гробе Екатерины Великой», [Впоследствии оно
называлось иначе, а именно: «Праху Екатерины Второй»; под сим заглавием напечатано оно в третьей части «Стихотворений Н. Шатрова», изданных в пользу его от Российской академии.] в котором точно очень много было сильных стихов: они казались смелыми и удобоприлагались к современной эпохе.
Летом 1887 года с парохода рижского
общества, носящего то же самое имя, каким
назывался пароход, с которого пропал Николай Фермор, одна молодая дама бросилась в море и утонула так, что этого никто не заметил.
В заключение портрета скажу, что он
назывался Григорий Александрович Печорин, а между родными просто Жорж, на французский лад, и что притом ему было 23 года, — и что у родителей его было 3 тысячи душ в Саратовской, Воронежской и Калужской губернии, — последнее я прибавляю, чтоб немного скрасить его наружность во мнении строгих читателей! — виноват, забыл включить, что Жорж был единственный сын, не считая сестры, 16-летней девочки, которая была очень недурна собою и, по словам маменьки (папеньки уж не было на свете), не нуждалась в приданом и могла занять высокую степень в
обществе, с помощию божией и хорошенького личика и блестящего воспитания.
Стадников пользовался в городе хорошею репутациею и добрым расположением; он был отличный стрелок и, как настоящий охотник, сам не ел дичи, а всегда ее раздаривал. Поэтому известная доля
общества была даже заинтересована в его охотничьих успехах. Кроме того, полковник был, что
называется, «приятный собеседник». Он уже довольно прожил на своем веку; честно служил и храбро сражался; много видел умного и глупого и при случае умел рассказать занимательную историйку.
— Журнал «Вольного
общества любителей российской словесности»
назывался «Соревнователь просвещения и благотворения».
Были они люди небогатые тоже, портной он
назывался и диплон от
общества имел, но шить ничего не шил, а по покойникам пасалтырь читал и пел в соборе на крылосе.
Когда мы вышли в сад, некоторое время в нашем маленьком
обществе господствовала натянутость. Маня нашлась скорее: она подошла к клумбе и стала любоваться цветами… У них при квартире не было цветов. Как они
называются? Сестра стала называть цветы. «Отец очень любит цветы, и вот эти — его любимые. Он сам за ними ухаживает, когда свободен…» Разговор завязался. Гостья наклонялась к цветам, как маленькая принцесса.
Общество, достигнувшее того, что в нем вырабатываются подобные типы, может, кажется,
назваться образцовым, совершенным, безукоризненным в смысле государственной теории.
Кто наблюдал в нашем
обществе над тем, что
называется «мелким людом», тот знает, что кроткие и покорившиеся люди тоже иногда бывают обидчивыми и щепетильными.
Первый
называется человеком довольно богатым, и второй точно так же не считается чрезвычайным богачом — существенной разницы в их положении нет; и, однако же, каждый по рутине, принятой в
обществе, будет радоваться при увеличении своих доходов с десяти на двадцать тысяч, хотя фактически не будет замечать почти никакого увеличения в своих удовольствиях.
Аббат Рокотани в одном из писем своих (от 3 января 1775 года) в Варшаву к канонику Гиджиотти, с которым переписывался раз или два в неделю о польских делах, говорит следующее: «Иностранная дама польского происхождения, живущая в доме г. Жуяни, на Марсовом поле, прибыла сюда в сопровождении одного польского экс-иезуита [Орден иезуитов незадолго перед тем был уничтожен папой, потому все члены сего славного своим лицемерием, коварством, злодеяниями и подлостями
общества назывались тогда экс-иезуитами.], двух других поляков и одной польской (?) служанки.
Аристократические
общества не скрывали существования классов, которые
назывались сословиями, они принципиально защищали неравенство, как неравенство рас, пород.
Но я бывал везде, где только столичная жизнь хоть сколько-нибудь вызывала интерес: на лекциях в Думе, на литературных вечерах — тогда еще довольно редких, во всех театрах, в домах, где знакомился с тем, что
называется"
обществом"в условном светском смысле.
Интерес к посланнику невольно возбудил в петербурском
обществе интерес и к самому ордену мальтийских рыцарей, о котором ранее не было никогда и помину и который немногими знавшими о его существовании
назывался орденом святой Мальты или Ивановским.
— Он самый, но вы ошибаетесь, он не может
называться комиссионером в обыкновенном значении этого слова, он, поднимайте выше, делец… у него что месяц, то один проект грандиознее другого, он всегда окружен если не большими капиталистами, то во всяком случае состоятельными людьми, месяц-два безусловно верящими в его финансовый ум вообще и в его проекты: «Товарищество на паях для добывания олова на Мурманском берегу» и «Акционерное
общество копчения свиных туш в Тамбовской губернии для экспорта за границу», в особенности…
Значит, здесь, в Петербурге, есть свидетель его преступления. Он сам, даже в то время, когда был уверен, что ребенок княгини не его, чувствовал, что с точки зрения
общества его поступок не может
называться иным именем. Теперь же, когда сомнение в принадлежности ребенка ему, в невиновности княгини стало даже для него вероятным, а минутами даже вопрос этот для него же стоял уже вне всякого сомнения, преступность совершенного им была очевидна.
Занимая видное положение председателя «
общества поощрения искусств», всегда окруженный артистками и жаждущими во что бы то ни стало ими сделаться, он катался, что
называется, как сыр в масле.
Учение о жизни — то, что у всех народов до нашего европейского
общества всегда считалось самым важным, то, про что Христос говорил, что оно единое на потребу, — это-то одно исключено из нашей жизни и всей деятельности человеческой. Этим занимается учреждение, которое
называется церковью и в которое никто, даже составляющие это учреждение, давно уже не верят.
То, что
называется этикой — нравственным учением, совершенно исчезло в нашем псевдо-христианском
обществе.